Валерий Темнухин

Проблема стихотворного переложения и современного издания

«Слова о полку Игореве»

Признанный шедевр древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» знает немало переводов и переложений на современный русский язык. Если говорить о стихотворных переводах, охватывающих весь текст, то следует назвать произведения, созданные в XIX веке Василием Жуковским и Аполлоном Майковым, в XX веке – Константином Бальмонтом, Сергеем Шервинским, Николаем Заболоцким, Семёном Ботвинником, Игорем Шкляревским, по праву считающиеся лучшими в русской поэзии [1]. Возможно, к ним следует отнести и опубликованный недавно, уже в XXI веке, «переклад» «Слова…», выполненный Евгением Евтушенко.

Немалые художественные достоинства этих произведений широко освещены в литературе, посвящённой «Слову…» [1].

Однако, как представляется, проблема переложения древнерусского текста всё ещё весьма далека от своего окончательного решения. Время не стоит на месте, меняется русский язык, и то, что было доступным для понимания читателю, например, XIX века, вызывает затруднение у читателя XXI века.

Наиболее значительным, на мой взгляд, недостатком переложений «Слова…» является то, что при работе с текстом-оригиналом автор-переводчик старается в той или иной степени сохранить нетронутыми древнерусские слова и выражения. Объясняется это, надо полагать, заботой о сохранении красот языка Древней Руси, бережным к нему отношением или надеждой на умение читателя домысливать недостающее. Но получается, что читателю предлагается не перевод как таковой, а довольно пёстрая комбинация из современного русского и древнерусского языков. При этом смысловое значение такого «перевода», как правило, противоречит и оригиналу, а, порою, и самой логике. Если же добавить к этому утрату сегодняшними читателями всей глубины эмоционального восприятия описываемых в «Слове…» событий, неполноту нынешних представлений об особенностях военно-политической и этнографической ситуации того времени, то имеющиеся переводы никак нельзя признать исчерпывающими.

Кроме того, каждый из переводчиков «Слова…» на современный ему русский язык следует тому или иному литературному направлению или течению, порою недостаточно строго соотнося эстетические требования этих направлений и течений с художественным замыслом древнерусского Автора, что вносит дополнительные искажения в трактовку текста-оригинала.

Так, в одном из первых наиболее известных переводов «Слова…», произведении Василия Жуковского [1], уже широко использован приём смешения современного ему литературного русского и древнерусского языков. Между тем, это переложение стало своего рода «классическим», эталонным для последующих переводов «Слова…», а использованные при его создании художественные приёмы до известной степени превратились в некий образец для авторов, создававших переводы «Слова…» в более позднее время. Представляется, в частности, что продолжением «классической» традиции переводов «Слова…», так или иначе, стали произведения поэтов XX века Константина Бальмонта, Семёна Ботвинника, Игоря Шкляревского и других авторов [1].

В несколько иной, фольклорной, традиции выполнил переложение «Слова…» во второй половине XIX века Аполлон Майков, приблизив своё произведение к былине. Однако такой подход явно противоречит замыслу древнерусского Автора, ведущего повествование отнюдь не в былинном стиле, но так, чтобы как можно ярче подчеркнуть историческую достоверность и эмоциональную правдивость описываемых им событий.

Сергей Шервинский достаточно оригинально попытался передать в своём произведении прежде всего ритмику Игоревой песни, смысл же её, как видится, оставлен на уровне продолжателей «классической» традиции переводов и переложений «Слова…».

Переложение Николая Заболоцкого [1, 2] выделяется художественной выразительностью языка, приближенного к современной поэтической речи, но нельзя не отметить, что смысл текста переложения относительно смысла текста оригинала при этом довольно сильно исказился.

Весьма показателен сравнительный анализ любого отрывка из древнерусского произведения и соответствующих ему частей переведённых текстов. Например, древнерусский Автор (в реконструкции Д.С. Лихачёва [1, 2]) пишет:

«Боян же вещий,

если хотел кому песнь воспеть,

то растекался мыслию по древу,

серым волком по земле,

сизым орлом под облаками».

В переводе Василия Жуковского [1]:

«Вещий Боян,

Если песнь кому сотворить хотел,

Растекался мыслию по древу,

Серым волком по земли,

Сизым орлом под облаками».

Перевод фрагмента свёлся к замене порядка слов во второй строке отрывка, остальной текст оставлен без изменений.

В переложении Аполлона Майкова [1, 2]:

«Песнь слагая, он, бывало, вещий,

Быстрой векшей по лесу носился,

Серым волком в чистом поле рыскал,

Что орёл ширял под облаками!»

Подобное и в переводе Сергея Шервинского [1]:

«Песнь задумав кому-либо,

Вещий Боян

Растекался по дереву мыслью,

Серым волком он, вещий,

Скакал по земле,

Реял сизым орлом в поднебесье».

В переложении Николая Заболоцкого [1, 2]:

«Тот Боян, исполнен дивных сил,

Приступая к вещему напеву,

Серым волком по полю кружил,

Как орёл под облаком парил,

Растекался мыслию по древу».

Как мне кажется, очевидны два недостатка, общие для произведений Аполлона Майкова, Сергея Шервинского и Николая Заболоцкого [1]. С одной стороны, максимально возможное сохранение нетронутыми древнерусских слов и выражений, кочующих из текста в текст разных авторов, а с другой – искажение смысла текста-оригинала. В рассматриваемом отрывке древнерусский Автор стремился показать своё восхищение поэтической мощью певца Бояна, а в переводах Боян выглядит странным существом, которому нужно скакать, как зверю, прежде чем он будет в состоянии приступить к исполнению песни. Такой певец вызывает не восхищение, а, по меньшей мере, недоумение. Налицо грубейшее искажение замысла древнерусского Автора. Надо полагать, в мыслях своих, виртуально, но никак не реально, не как физическое тело, скачет Боян серым волком по земле и орлом парит под облаками, причём делает это в высшей степени искусно и правдоподобно. Между тем, в рассмотренных переводах и переложениях указанный контекст полностью утрачен. Характерно, что эпитет «вещий» никак не переведён, хотя является явным архаизмом и несёт, вместе с тем, значительную смысловую нагрузку. То же можно сказать и о фразе «растекался мыслию по древу». К тому же, как известно, в современном языке эта фраза, став идиомой, толкуется в отрицательном смысле. Ею принято «награждать» болтунов, но никак не выдающихся, подлинных мастеров художественного слова, а это противоречит смысловому содержанию древнерусского текста.

Беглый анализ остальной части древнего текста и его переложений позволяет выявить несколько важных обстоятельств. В частности, ряд слов и выражений, употребляемых в древнем тексте, хотя и сохранили своё начертание, но изменили значение в современном нам литературном русском языке. Например, в описании похода Игоря сказано: «А половци неготовами дорогами побегоша къ Дону великому…». В обыденном понимании, если войска бегут, то они потерпели поражение, или, заранее предчувствуя его, впали в панику. Именно как страх половцев перед вторжением Игорева войска истолковали переводчики смысл этой строки. Но представляется, что речь должна идти о другом: половцы, узнав о переходе Игорем границ их земли, объявили сбор своих военных сил. Они бегут не от Игоря, а навстречу ему, к пунктам сбора своих войск, чтобы вступить затем в генеральное сражение с ним.

В ещё большей степени указанное смещение смыслов касается слов-символов. Так, в современной поэзии лебедь является символом верности, грации, любви. Иное дело в «Слове о полку Игореве», где лебедь – символ враждебных племён, внешней угрозы, по своему смыслу очень близкий к фашистской свастике. Переводчики упустили это обстоятельство.

И, наконец, в древнем тексте есть слова-символы, отсутствующие в современном языке. Восстановить значение подобных слов можно косвенным путём. В частности, при анализе «Слова…» и летописных источников. «Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти» – сказано в «Слове…» о Всеволоде Большое Гнездо. Значение слова «шереширы» неясно, но представляется, что это своего снаряды для баллист, начинённые «коктейлем Молотова» XII века – «греческим огнём». В полёте они должны были издавать характерный шипящий звук. О наличии на вооружении у половцев баллист – огромных луков, стреляющих огнём – известно из русских летописей. Очевидно, «посуху живыми шереширы стреляти» – значит, метать «греческий огонь» в сухопутном бою, или, более образно, бросать в бой свои войска, не уступающие огню по своей сокрушающей силе. Где же, однако, указанный смысл фразы в переводах «Слова…»? Кстати, в ходе боя Игоря с половцами вряд ли могла расти «кровавых тел гора», как это описывается в переложении Н.Заболоцкого [1, 2]. Бой, построенный на контратаках обеих сторон, происходил в постоянном движении войск, не было какой-либо одной позиции. Здесь уместнее говорить о кровавом следе из павших воинов, чем о горах трупов.

Персонажи «Слова…» трудны для восприятия. После школьного курса истории в памяти остаются Ярослав Мудрый, Всеволод Большое Гнездо и Святослав Великий, громивший Хазарию, но Святослав в «Слове…» не имеет ничего общего со Святославом Великим (кроме формального титула), а Ярославов в «Слове…» несколько – и Ярослав Мудрый (старый Ярослав), и Ярослав Черниговский. Всеволод Буй Тур и Всеволод Большое Гнездо так и норовят слиться в один образ. То же самое и с другими князьями, имена которых совпадают, а дела довольно сильно разнятся. Поэтому простое упоминание имени князя в переложении не даёт ничего, кроме путаницы. Это же касается и княжеских прозвищ, малопонятных нынешнему читателю. Между тем, Святослав Киевский считает Игоря и Всеволода «сыновчями». По мнению переводчиков – сынами, сыновцами. Но из летописей известно, что они, Игорь и Всеволод, приходятся Святославу двоюродными братьями. Слова «отец, отчий» означают в тексте «Слова…» не только степень родства, но и положение в феодальной иерархии. Между тем, отдельные персонажи нигде, кроме «Слова…», не встречаются. Например, князь Бус. Ясно, что в этом случае упоминание вскользь имени персонажа совершенно недопустимо. В ряде случаев гиперболы, употребляемые в «Слове…» при описании военных побед и прочих политических достижений русских князей, переводятся буквально, без намёка на смысл события и собственно его гиперболизацию. Например, перед читателем совершенно неожиданно возникает князь Всеволод («Большое Гнездо»), который призывается блюсти некий отчий златой престол и расплёскивать своими вёслами Волгу, а шлемами – Дон. Далее появляются и прочие князья, которые должны совершать, в частности, такие странные и малопонятные действия, как «взмывать на подвиг в отваге», «метать бремена», «отворять ворота Киеву» и т.д. Впоминаются и дружины, зачем-то плававшие шлемами в крови. Ничего, кроме отношения к тексту как набору бессвязных фраз психически совершенно больного человека, у читателя не остаётся. Конечно, на фоне всей этой нелепицы даже самое примитивное современное фэнтези выглядит куда как привлекательнее, чем глубоко почитаемый (но только на словах!) национальный шедевр.

Как представляется, изложенное позволяет сформулировать главные требования, которым должен удовлетворять добротный перевод «Слова о полку Игореве» на современный читателю XXI века русский литературный язык:

– максимально строгое следование сюжету и, по возможности, ритмике древнерусского произведения;

– насыщение перевода современными литературными словами и выражениями, отсутствующими в тексте оригинала, но наиболее точно отражающими поэтическую мысль древнерусского Автора в каждом конкретном случае;

– максимально возможное изъятие из переведённого текста древнерусских слов и выражений, этнографических и географических наименований, смысл которых на момент создания каждого нового произведения утрачен или неясен, вызывает споры;

– упоминание имён русских князей и других персонажей должно сопровождаться надлежащей контекстной подсказкой их деятельности, причём такая подсказка должна быть включена в состав основного текста переложения.

Невозможно обойти вниманием и собственно поэтические тонкости. Оригинал «Слова…» насыщен поэтическими образами, но в нём отсутствуют рифмы, кроме повтора глаголов. Нынешние литераторы называют такой текст ритмизованной прозой. При создании же современного поэтического произведения многократное использование глагольных рифм неуместно, в целях достижения высокого художественного уровня необходимо употреблять для рифмовки разные части речи, причём стилистика такого переложения вряд ли должна сильно уклоняться от стиля классической русской поэзии XIX-XX веков.

Однако всё это вовсе не означает движения в сторону выхолащивания смысла древнего текста при его переводе и примитивного, схематического, грубого его истолкования. Речь идёт лишь о приближении древнего произведения к современному читателю без намёков на поэтическую заумность или наукообразие, которые не способствуют решению поставленной проблемы.

Между тем, помимо проблемы собственно современного перевода древнерусского текста существуют ещё и трудности с составлением изданий, посвящённых «Слову о полку Игореве», особенно тех из них, которые рассчитаны на широкую читательскую аудиторию, включая студентов и школьников. Например, стремясь сделать «Слово…» более доступным для понимания, в издание помещают не только реконструкцию древнерусского текста, его наиболее известные переводы и переложения на современный язык, но и многочисленные комментарии и примечания к ним, а также пространные приложения [2]. Но, как ни парадоксально, обширные и выверенные с научной точки зрения комментарии и приложения к основному тексту вовсе не способствуют его лучшему пониманию, а, наоборот, вызывают затруднения. Ведь для того, чтобы уяснить смысл того или иного отрывка основного текста, приходится одновременно читать и сам этот текст, и все комментарии, и прочие пояснения к нему. Таким образом, вместо одного текста предлагается освоить сразу четыре – пять, размещённых не параллельно, а в разных частях издания. Даже для подготовленного читателя это непросто, а для большей части студентов, и, тем более, школьников, весьма затруднительно. Вот почему добавляется ещё одно, на мой взгляд, чрезвычайно важное, требование к новым переводам и переложениям «Слова…»: их текст должен быть в максимальной степени доступным для понимания при минимуме дополнительных комментариев.

Есть и ещё более важное обстоятельство. Переводчики, более следуя установленным в нынешней русской литературе традициям, нежели замыслу древнерусского Автора, удаляются от главной идеи « Слова…» – идеи преодоления внутренних распрей, раздоров, пустой похвальбы, политической недальновидности во имя единения всех русских людей и дружественных им других племён и народов для защиты Русской земли от внешнего врага, – лишь формально провозглашая, но не развивая её.

К изложенному следует добавить, что за последние 10-15 лет практически не выходило литературно-художественных изданий, посвящённых «Слову о полку Игореве», которые могли бы соперничать по широте и глубине подачи самой новейшей информации о нём с изданиями, выпущенными в 60-80 годах XX века. В то же время, общественно-политическая и морально-нравственная обстановка в сегодняшней России как нельзя более созвучна тем основным вопросам, которые поднимал древнерусский Автор «Слова…». Общество, раздираемое противоречиями, остро нуждается в единстве, а государство и власть – в укреплении и нравственном очищении. Ясно, что всё это делает новое издание «Слова о полку Игореве» чрезвычайно востребованным, прежде всего в глазах широкой общественности, и не только российской, но и всех людей, читающих по-русски. Как можно видеть из рекомендательного письма [3], такое мнение отчасти разделяется и некоторыми представителями нынешней российской власти.

Попыткой решения перечисленных задач можно считать предлагаемую вниманию читателей поэму «Каяла», несколько раз выходившую в свет малыми тиражами [4,5,6]. Её стоит воспринимать как своего рода продолжение той поэтической традиции переложений «Слова...», начало которой положил Н. Заболоцкий [1, 2] и которая, как он определил, предполагает «свободное воспроизведение древнего памятника средствами современной поэтической речи», не претендуя «на научную точность строгого перевода».

Как отмечено в отзыве [7] на поэму «Каяла» издания 2006 года, она представляет собой попытку достаточно строгого следования «не только композиции, но и поэтике древнерусского литературного памятника»; попытку возможно более точной и логически последовательной передачи «общего смысла “Слова о полку Игореве” при отказе от пословного точного следования за его текстом».

При создании самого текста поэмы и примечаний к нему за основу были взяты тексты реконструкций, переводов и переложений, а также комментарии и приложения к ним из ряда прежних обзорных литературно-художественных изданий, посвящённых «Слову…» [1, 2].

В нашем переложении нет ни глубины и красоты звучания подлинного древнерусского языка, ни деталей междукняжеских отношений, равно как и других сторон жизни той эпохи. Главная задача «Каялы» – обратить интерес читателя к «Слову о полку Игореве» не столько как к любопытной, занятной исторической и/или литературной древности, но как актуальному для жизни современной России произведению, необходимому каждому, кто независимо от социальных и прочих различий признаёт нашу страну своей Родиной.

Однако до сих пор общество остаётся на редкость глухим по отношению к обсуждаемой проблеме. Художественное творчество и всё, что с ним связано, оно считает делом исключительно частным и потому полагает вполне уместным переложить все заботы о создании литературного произведения, о его продвижении к читателю на плечи самого автора [8].

В заключение приведем рассматриваемый выше отрывок из «Слова…» (обращение к Бояну) в поэме «Каяла» [9]:

Вспомним, как в минувшие года

Расцветала Русь, другим на диво.

Первые сказители тогда

О грядущем пели прозорливо.

И Боян, коль захотел кому

Песнь сложить, умом блистая смело,

То, призванью верен своему,

Начинал задуманное дело:

Сказывал дружинам и полкам

Следуя старинному напеву.

И сама летела к облакам

Мысль его, ветвясь, подобно древу;

Мчалась серым волком по земле,

Реяла орлом под небом синим;

Словно луч зари в угрюмой мгле,

Русичам отраду приносила.

Литература и источники

1. Слово о полку Игореве: сборник / вступ. ст. Д. С. Лихачёва, Л. А. Дмитриева ; реконструкция древнерус. текста и пер. Д. С. Лихачёва ; сост., подгот. текстов и примеч. Л.А. Дмитриева. Л. : Сов. писатель, 1990. 400 с. (Библиотека поэта. Малая серия).

2. Слово о полку Игореве: сборник / вступ. ст. Д. С. Лихачёва ; реконструкция древнерус. текста и перевод Д. С. Лихачёва ; макет кн. В. В. Пахомова. М. : Дет. лит., 1972. 221 с. (Школьная библиотека).

3. Отзыв на рукопись поэмы «Каяла» В. Темнухина: письмо Советника Председателя Совета Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации О. И. Карпухина от 5.12.06 № 1-25/2039. М., 2006.

4. Темнухин, В. Каяла: (Вольное стихотворное переложение «Слова о полку Игореве»). Н.Новгород, Изд. Гладкова О.В., 2005.72с.

5. Темнухин, В. Каяла: (вольный пересказ древнерусской повести «Слово о полку Игореве») / В. Темнухин. Изд. 2-е, перераб. и доп. Н. Новгород : Изд. Гладкова, 2006. 78 с.

6.Темнухин, В. Каяла: (Вольное переложение древнерусской повести «Слово о полку Игореве») / В. Темнухин. 3-е изд., перераб. и доп. Н. Новгород : Изд. Гладкова, 2008. 76 с.

7. Бобров, А.Г. Отзыв на издание В. Темнухина «Каяла : (вольный пересказ древнерусской повести «Слово о полку Игореве») »: удостоверено 19.10.2006 / Изд. 2-е, перераб. и доп. Н. Новгород : Изд-во Гладкова, 2006. 78 с. / А. Г. Бобров (д-р филол. наук) ; Ин-т рус. лит., Отд-ние древнерус. лит. СПб, 2006. 4 с.

8. Климешов, П. Пожизненный крест / П. Климешов // Арина : литер.-худож. альм. – Н. Новгород, 2008. № 9. С. 219.

9. Темнухин, В. «Братья! Не благом ли будет для нас…» / В. Темнухин // Боян : стихи. Н. Новгород, 2011. С. 7-11.

The problem of modern poetic rendering and editing of “The Tale of Igor's Campaign”

The article is dedicated to the existing approaches to modern poetic rendering of the epic poem “The Tale of Igor's Campaign” (Slovo o polku Igoreve), misinterpretations of the original text in poetic translations, and requirements to be met in modern rendering of the epic poem intended for the rising generation in view of modern socio-political realities. The author presents his poem named “The Kayala” as a version of such modern rendering.

Keywords: The Tale of Igor's Campaign, poetic rendering, requirements to be met in modern rendering, poem named the Kayala.