Древняя Русь центром имела Киев и главными, руководящими интересами своими ориентировалась к Черному морю. С юга черпала она элементы духовной культуры и материального богатства, с юга постигали ее наиболее тяжелые бедствия — удары кочевой степи, борьба с которой поглощала огромные запасы древнерусской силы. Тяга к югу с его яркой, богатой природой, с его высокоразвитыми старыми культурами — органическая черта ранних периодов истории всего славянского мира, столь же характерная как для древней Киевщины, так и для всей средневековой Европы. Но с середины XII в. картина начинает меняться. Все больше и больше засоряются южные пути сношений с культурными странами. Половецкая сила, отодвинутая было во времена Мономаха и старшего Мономашича, Мстислава, за Дон, снова напирает на южное Поднепровье, подтачивая самые корни киевского богатства и киевского политического значения. Жизнь отливает от старого центра. Торговые сношения Средней Европы с Византией, шедшие в старину через Киев, ищут новых, более безопасных путей, уклоняясь ближе к западу, через Львов на юг, минуя Поднепровье. На Новгород с конца XII в. выходят ганзейские пути. Киев становится боевым форпостом южной Руси, постепенно слабеющим, чтобы пасть окончательно в 40-х годах XIII в. под ударами татарской орды.

Постепенно отливает от Киева и политическая жизнь русская. За первую половину XII в. поднялись новые значительные силы, которые могли обойтись без Киева, почти не считаться с ним. Рядом с Полоцким княжеством, которое жило своей особой жизнью с первого появления своего на исторической сцене, становятся столь же самобытными, обособленными далекая Суздалыцина Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, с одной стороны, и червенске города — будущая Галичина— с другой.

Пока полным ходом шла историческая жизнь в Поднепровье под главенством Киева, названные области были окраинами с небольшим значением и влиянием в общей системе русских земель- волостей Киевского государства. Иная роль выпала им на долю, когда силы и условия, подтачивавшие благосостояние и мощь Киевщины, разрушили основы этой сиетемы. Именно Суздальской, Галицкой, Полоцкой землям да обособленной в своем укладе, тоже окраинной, земле Новгородско-Псковской привелось приобрести наибольшее значение в исторической жизни народа русского после падения Киева.
Это возвышение прежних окраин за счет старого центра было вызвано и сопровождалось крупными передвижениями населения и рядом явлений глубокой важности в культурно-этнографическом складе восточного славянства.

„История нашего народа начинается, — скажем словами А. А. Шахматова, — с поспешного отступления к северу под напором степных кочевников". На заре русской исторической жизни восточное славянство широко раскинулось в своем колонизационном движении от Поднепровья на юго-восток до Донского бассейна и далекой Тмутаракани. Напор новых и новых кочевых орд, пришельцев из Азии — печенегов, торков, половцев, постепенно сдвинул пределы расселения славян к северу и западу от черноморских степей, замкнул их в лесной полосе Восточноевропейское равнины. Нашествие татар закончило и усилило этот процесс, наблюдающийся уже в XII в., сделав надолго невозможной борьбу за обладание южными землями. Сдвинутому с занятых было мест русскому славянству пришлось сосредоточиться и плотнее осесть в Поднепровье и на восток от него, в бассейне Оки, верхней и средней Волги, и к северу, к северо-западу от этой полосы.

Так после ряда колебаний, какими полна история Киевской Руси, определилась географическая граница оседлости русских племен, граница вынужденная, искусственная, но продержавшаяся в течение ряда веков, пока сложившиеся и окрепшие сперва Литовское, позднее Московское государства не начали заново движение к югу, к Черному морю. Только огромному государству нового времени — Русской империи — удалось разрешить задачу, поставленную киевской историей, овладеть южнорусскими степями и создать мирную, прочную границу на юге.

Вынужденное отступление от юго-востока и юга в западные и северные области Восточноевропейской равнины привело к упадку центрального значения Киева. Более того, оно уничтожило прежнюю традиционную для древней Руси ориентировку всех интересов, всей политической, экономической и культурной жизни в одном определенном направлении. Общественная и политическая жизнь русская дробится по местным центрам, замыкается в отдельных областях, живущих каждая своей особой жизнью. Общего центра русской жизни нет для этого периода. И такая децентрализация исторического процесса, создавая значительные различия в политических и культурно-исторических условиях для отдельных ветвей русского племени, привела к образованию трех крупных народностей — великорусской, белорусской и украинской. Диалектические особенности говора, бытовые и психические отличия в населении различных областей древней Руси скристаллизовались в рассматриваемый период, развились и окрепли, сложившись под влиянием исторических условий в три определенно выраженных типа русской народности.

Их образование неотделимо от тех исторических процессов, которые привели к организации таких политических единиц, как северо-восточная, владимиро-суздальская, система княжений, из которой выросло Московское государство; как великое княжество Литовское, созданное неславянской народностью, однако на территориальной, этнографической и культурной основе белорусской; наконец, как Галицко-Волынское княжество, это южнорусское государство, которое после бурной и блестящей, но кратковременной истории распалось, оставив, однако, по себе живую традицию в общественно-политической особенности, какой южнорусские земли пользовались в составе Литовского государства и Польского королевства.
Не менее глубоки и значительны внутренние отличия в общественном и политическом быту XIII и следующих веков сравнительно с предыдущим, киевским, периодом. Отличия эти столь крупны, что наша историография лишь в самое последнее время трудами современных нам ученых стала улавливать и устанавливать нити непрерывной эволюции, связывающей позднейшую историческую жизнь с явлениями древнерусского общественного быта.