Жуковский, в своем известном письме о последних днях жизни Пушкина передает трогательную подробность: когда поэт, привезен­ный после дуэли домой и положенный в своем кабинете, узнал от доктора Шольца о том, что жизнь его в опасности, он, обратив глаза на свою библиотеку, сказал: «Прощайте, друзья!» Книги действительно были всегдашними друзьями Пушкина, дру­зьями всей его жизни, почти с колыбели и до самой могилы: Аннен­ков свидетельствует, что страсть к чтению, а следовательно, и к книге начала развиваться у Пушкина с девятого года его жизни; начав с Плутарха, «Илиады» и «Одиссеи» в переводе Битобе, маль­чик перешел затем к библиотеке своего отца, которая наполнена была французскими классиками XVIII в. и произведениями филосо­фов XVIII в.; расположение к чтению поддерживал в своих детях и отец поэта, знакомя их, в собственной мастерской декламации, с произведениями Мольера; по свидетельству того же Анненкова, под­крепляемому словами Льва Сергеевича Пушкина, поэт, будучи маль­чиком, «проводил бессонные ночи, тайком забираясь в кабинет отца, и без разбора „пожирал»  все книги, попадавшиеся ему под руку...». Поступив в Лицей, Пушкин широко пользовался его биб­лиотекою, довольно богатом и постоянно пополнявшеюся, — и уже с самого вступления туда удивлял товарищей своею начитанностью. Жизнь на юге, а потом в Михайловском, дававшая Пушкину иного, хоть и подневольного, досуга, была посвящена им в значительной степени чтению. Не довольствуясь присылаемыми и покупаемыми книгами, он брал их у Липравди, В. Ф. Раевского (XIII, 36) и у многих других своих приягелей и знакомых; в письмах его к брату Льву и к Плетневу5 из Кишинева, а потом из Михайловскаго то и дело встречаются просьбы о присылке тех или иных книг; они до­ставляли поэту немало материалов для умственных трудов, для те­кущих его работ и замыслов, для самообразования. Библиотека со­седнего Тригорского сразу же привлекла к себе его внимание, — и он любил рыться в ее книгах и во время своего заточения, и позже, наезжая  туда  на время. Зарабатывая довольно  много изданием своих произведений, Пушкин тратил деньги в это время преимуще­ственно на покупку книг  и собственная его Михайловская библио­тека была весьма значительна по размерам; об этом можно судить, между прочим, потому, что когда в 1832 г. поэт, переселившись окончательно в Петербург, задумал перевезти туда и свою деревен­скую библиотеку, поручив хлопоты по этому делу П. А. Осиповой, то книги его заполнили собою не один ящик. К. А. Тимофеев, по­сетивший Михайловское в 1859 г, и встретивший там кучера Пуш­кина — Петра, передает следующий любопытный разговор свой со стариком: «Случилось ли тебе видеть Александра Сергеевича после его отъезда из Михайловского»? — Видел его еще раз потом, как мы книги к нему возили отсюда. — «Много книг было»? — Много было. Помнится, мы на двенадцати подводах везли; двадцать четыре ящика было; тут и книги его, и бумаги были. — «Где-то теперь эта библиотека, — добавляет г. Тимофеев, — любопытно было бы взглянуть на нее: ведь выбор книги характеризует человека. Простой каталог их был бы выразителен. Найдется ли досужий человек, ко­торый занялся бы этим легким, почти механическим делом? Если бы перелистывать, хоть наудачу, несколько книг, бывших в руках у Пушкина, может быть внимательный взгляд и отыскал бы еще какую-нибудь интересную черту для истории его внутренней жизни. Может быть, и у Пушкина, как у его героя, — Хранили многие страницы Отметку резкую ногтей, и по этим отметкам и  „чертам его карандаша опытный взгляд мог бы уследить,    Какою мыслью, замечаньем Бывал наш Пушкин  поражен, С чем молча соглашался он, где он невольно обнаруживал свою душу То кратким словом, то крестом,   . То вопросительным крючком».