«Они бросили все – знатность, богатство,

                             связи и родных, всем пожертвовали для

                             высочайшего нравственного долга, самого

                             свободного долга, какой только может быть.

                             ни в чем не повинные, они в долгие 25 лет

                             перенесли все, что перенесли их осужденные

                             мужья.»

                                                         (Ф. М. Достоевский)

 Есть вехи в истории страны, которые становятся все приметнее, чем дальше от них относит нас время, Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. – одна из таких незабываемых вех. Свыше трех тысяч солдат при тридцати командирах вышли на Сенатскую площадь, чтобы обновить Россию, добиться демократических свобод для крепостнической страны. «Молодыми штурманами будущей бури» назвал декабристов А. И. Герцен.

              Летом 1826 г. первые декабристы отправились в Сибирь – каторгу. И сразу вслед за мужьями в Сибирь поехали женщины. Героический поступок русских женщин был не только подвигом любви – это был своеобразный бунт против заговора молчания, это была во многом сознательная акция против властей, это была демонстрация сочувствия идеям декабристов. Тысячи таежных верст, стужа, метели, невыносимая тряска и скудная еда – ничто не остановило этих женщин. Казалось, преграды только усиливали их желание испить с мужьями полную горечи чашу.

             Сразу же после катастрофы женщины начали бороться за близких, пуская в ход все: деньги, родственные связи, влиятельные знакомства, прошения на «высочайшее имя». Без сомнения, надо было обладать немалым мужеством, даже чтобы таким образом пойти против самодержавной воли, против мнения большинства. И вот Екатерина Ивановна Трубецкая, за нею Мария Николаевна Волконская и Александра Григорьевна Муравьева едут, обгоняя в пути некоторых декабристов в Сибирь.

           Примеру первых последовали Елизавета Петровна Нарышкина и Александра Васильевна Енстальцева. В марте 1828 г. в Читинский острог приехали Александра Ивановна Давыдова, Наталья Дмитриевна Фонвизина и Полина Гебль. В августе 1830 г. при переходе каторжан из Читинского острога в Петровский Завод к ним присоединились Анна Васильевна Розен и Мария Казимировна Юшневская. А в сентябре 1831 г. в Петровском Заводе состоялась свадьба Василия Петровича Ивашова и приехавшей к нему Камиллой Дантю.

       Екатерина Ивановна Трубецкая

 Екатерина Ивановна Трубецкая отправилась вслед за мужем на следующий день после него, в июле 1826 года.

            Покоен, прочен и легок

            На диво слаженный возок;

            Сам граф-отец не раз, не два

            Его попробовал сперва

            Шесть лошадей в него впрягли,

            Фонарь внутри его зажгли.

            Сам граф подушки поправлял,

            Медвежью полость в ноги стлал,

            Творя молитву, образок

             Повесил в правый уголок

            И – зарыдал…. Княгиня – дочь

            Куда-то едет в эту ночь….

Так начинается поэма Николая Алексеевича Некрасова «Русские женщины», посвященная подвигу жен декабристов, последовавших за своими мужьями в Сибирь. Первая глава посвящена  княгине Трубецкой.

        Воспитанная среди роскоши, Екатерина Ивановна – дочь графа Лаваля – с малолетства видела себя предметом внимания и попечения как отца, который нежно ее любил, так и матери, и всех родных. Дом Лаваля был необычайно богат, в нем почитались знатность, состоятельность, древнего рода.

        Она была образованна, начитанна и приобрела много научных сведений во время своего пребывания за границей, Граф устраивал пышные балы для членов царской фамилии, а по средам в его салоне собирался дипломатический корпус и весь петербургский свет. Отъезд Екатерины Ивановны к ссыльному мужу в Сибирь был не только данью любви, но и вызовом царской семье, дипломатическому корпусу и петербургскому свету. Ее решение следовать в Сибирь раскололо это блестящее общество на сочувствующих ей и открыто ненавидящих ее.

         И вот Трубецкая В Большом Нерчинском Заводе – тогдашнем центре каторжного Забайкалья. Увидев сквозь щель тюремного забора мужа, бывшего князя, в кандалах, в коротком оборванном тулупчике, подпоясанном веревкой, она упала в обморок.

         Трубецкая  Волконская сняли крестьянскую избу со слюдяными окнами и дымящейся печью. «Проснешься зимним утром – волосы примерзли к бревнам». Готовили обед и отправляли в тюрьму, чтобы поддержать узников, от ужинов отказывались.

         Свидания с мужьями разрешались по часу два раза в неделю в присутствии офицера – в тюрьме. Поэтому женщины часами сидели на большом камне против тюрьмы, чтобы иногда перекинуться хоть словом с узниками.

    В 1839 г. закончился срок каторги декабристов, осужденных по 1 разряду. Каторгу сменили годы ссылки. Семья Трубецких поселилась в небольшом селе Оек близ Иркутска, а затем – в Иркутске. Трубецкие прожили вместе всю ссылку. Здесь они вырастили детей, выдали замуж дочерей. Их дом в Иркутске стал одним из центров местного света. Екатерина Ивановна умерла в Иркутске в конце 1854 г., немного не дожив до амнистии. Сергей Петрович Трубецкой пережил жену на 6 лет.

              Мария Николаевна Волконская

Мария Николаевна Волконская была дочерью генерала, героя Отечественной войны 1812 г. Николая Николаевича Раевского. Ее мать, Софья Алексеевна Раевская, была внучкой М.В. Ломоносова. Раевские дали своим детям прекрасное домашнее образование. Среди сверстниц Мария выделялась поэтичностью и удивительной музыкальностью. Девятнадцатилетней девушкой (в 1825 г.) она по воле отца вышла замуж за князя Сергея Григорьевича Волконского, который ее на 18 лет старше. После ареста мужа, написала ему , что «готова следовать во всякое заточение и в Сибирь». Вся семья – отец, мать, братья и сестры – восстала против безумства Маши. Решение об отъезде в Сибирь было, первым проявлением незаурядного характера Марии Николаевны. Она восстала против себя самой: своей дочерней покорности, женской инертности и привычки к послушанию, привитых ей с детства.

      В Иркутске Мария Николаевна не читая, подписала все бумаги, все отречения. 11 февраля Мария Николаевна добирается  до Благодатского рудника, где разжалованный князь Сергей Григорьевич добывает свинец.

     Тюрьма, тесная и грязная, состояла из двух комнат, соединенных сенями; в одной размещались беглые уголовники, в другой – разжалованные дворяне, декабристы. Первым порывом Волконской было увидеть мужа. В письме родным Мария Николаевна описала 1 встречу….» …Сергей бросился ко мне: бряцание его цепей поразило меня… Суровость этого заточения дала мне понять о степени его страданий. Вид его кандалов так воспламенил и растрогал меня, что я бросилась перед ним на колени и поцеловала его кандалы, а потом – его самого.»

      Оказавшись на каторге, жены декабристов почувствовали себя счастливыми и в жалких, затерявшихся в далекой Сибири хижинах. Здесь, в тяжелых условиях, Волконская проявили мужество и энергию. Не без риска для себя она оказывала поддержку беглым, с помощью влиятельных петербургских знакомых добивалась сокращения сроков и даже освобождения из Сибири для нескольких каторжников, для ободранных, полуголодных уголовников Благодатского рудника купила холст и заказала рубахи.

      В 1828 г. Мария Николаевна получила известие о смерти сына Николая, которого оставила у родных. А через год узнает о смерти отца… Лишь убежденность в том, что она – единственная, кто связывает теперь ее мужа с жизнью, лишь понимание своей миссии придали ей силы и мужество.

   Когда подошел срок расселения декабристов по обширной Сибири, Волконские поселились в окрестностях Иркутска, в деревне Усть-Куда.  К тому времени у них было уже двое детей.

Близость города оживила Марию Николаевну, вселила желание вернуть сыну и дочери максимально возможное, что потеряла сама. Мария Николаевна получила разрешения поселиться в Иркутске. Волконский остался в Урике.

     «Первое время нашего изгнания, - вспоминала Волконская,- я думала, что оно, наверное, кончится через 5 лет, затем я себе говорила, что будет через 10, потом через 15 лет, но после 25 лет я перестала ждать. Я просила у Бога только одного; чтобы он вывел из Сибири моих детей».

      И все же Волконским суждено было вернуться на родину. Мария Николаевна написала воспоминания обо всем пережитом. Ее «Записки» до сих пор нельзя читать без волнения. Волконская прожила долгую жизнь, полную лишений и тяжелых утрат, но озаренную светом бескорыстной любви.

Третья женщина, которая отправилась за мужем в Сибирь была          Александра  Григорьевна  Муравьева. Именно она привезла пушкинское послание « Во глубине сибирских руд….». Приехав в Сибирь женщины окружили узников заботой, взяли на себя хозяйственные заботы: закупали продукты, готовили еду. Ежедневно Муравьева посылала в каземат несколько блюд, забывая об обеде для себя.

        Сколько тяжелых потрясений перенесла Александра Григорьевна с 1826 г.! Внезапный арест мужа, а затем брата, расставание с родными, и главное – разлука с тремя детьми. Через несколько месяцев после ее отъезда умер ее сын, в 1828 г. – мать, а еще через три года – отец. Две девочки, родившиеся уже в Петровском Заводе, умерли во младенчестве, а дочь Нонушка – слабая и болезненная – держала мать в постоянном напряжении. Все эти тяготы стали причиной ее ранней смерти. Александра Григорьева умерла 22 ноября 1832 г., ей было 27 лет. Никита Муравьев стал седым в день ее смерти. Ему тогда было 37 .

На могиле Александры Григорьевны поставили памятник и часовню с неугасимой лампадой. Через десять с лишнем лет после смерти  Александры умер ее муж.

     Пленительные образы! Едва ли

     В истории какой-нибудь страны

     Вы что-нибудь прекраснее

                        Встречали.

     Их имена забыться не должны !

                         Н. Некрасов. Русские женщины.

   Обаятельный образ этих самоотверженных женщин второй четверти Х1Х века сияет и теперь в немеркнущем блеске ушедшей эпохи.