Тема зарождения и развития женского движения в России за равные права с мужчиной, связанного в первую очередь с возможностью получения высшего образования, уже с середины XIX века занимает многих исследователей. В 60-х годах XIX в. в русской культуре происходила трансформация сознания человека: личность единичного человека, подчиненная традиционным сословным императивам, выходила из-под контроля, начинала играть самостоятельную роль, противопоставляя себя социуму. Радикальным выражением этого общекультурного движения стал нигилизм – общность новых людей, главной ценностью культуры для которых стала свобода личности, отвергающих все то, что способно ее ограничить. Женщины оказались самыми активными участницами этого движения. Облик нигилистки зримо воплотил новую ценностную парадигму интеллигенции.

   Общественные перемены в середине XIX в. привели к началу эмансипации женщин и изменению как их мировоззрения, так и образа их жизни. На первый план теперь выходит забота не о поиске богатого мужа, о внешности и семье, а душевное развитие, умственное совершенствование.

   «Перелом в русской жизни»  произошел в 60-х годах. «Верховным принципом морали, да и всего мировоззрения, становится вера в личность, вера в ее творческие силы, защита «естественных» движений в душе и наивная вера в «разумный эгоизм». Женщины оказались самыми активными участниками этого движения. Для них трансформация сознания выражалась в пути от состояния полной зависимости и вовлеченности в быт к самостоятельности мышления и поступка. Эта смена приоритетов ценностей требовала от женщин гораздо больших усилий, чем для мужчин. В стремлении к свободе личность пыталась выйти за пределы всех ограничительных законов, и была готова к самопожертвованию или, в случае необходимости, к преступлению. Именно женщины стали ярыми приверженцами радикальных революционных групп. Так, Вера Засулич и Софья Перовская положили начало русскому терроризму. Основным и наиболее понятным мотивом ухода из семьи нигилисток было стремление к образованию, которое становилось единственным, по существу, способом обрести личное достоинство и независимость.

В соответствии с этим в 1860—1870-х годах стали открываться высшие женские учебные заведения и изменяться уже существующие средние учебные заведения для женщин (институты и пансионы). Была проведена институтская реформа К. Ушинского в Смольном институте, которая затронула практически все аспекты жизни институтов, изменив их кардинально в либеральном направлении. Одна из учениц Института Благородных девиц Е.Н. Водовозова так описывала этот процесс: Вы должны, вы обязаны, — говорил К. Ушинский, — зажечь в своем сердце не мечты о светской суете, на что так падки пустые, жалкие создания, а чистый пламень, неутолимую жажду к приобретению знаний и развить в себе прежде всего любовь к труду, — без этого жизнь ваша не будет ни достойной уважения, ни счастливой. Труд возвысит ваш ум, облагородит ваше сердце и наглядно покажет вам всю призрачность ваших мечтаний…» Были организованы Московские Высшие женские курсы Герье (1872) и Бестужевские курсы в Санкт-Петербурге (1878), у женщин появилась возможность получать высшее образование и определенные профессии.

Но, как говорилось выше, изменяется не только образовательный процесс, но и сами девушки. В это время появляется понятие «новая женщина». Так называли женщин пореформенной эпохи, которые отказывались от традиционной роли жены и матери, а проявляли интерес к наукам, образованию, общественной жизни. Они ломали сложившиеся традиции, изменяя стереотипный образ идеальной женщины — покорной домоседки. Их число росло с каждым годом, они стремились попасть в университеты, получить высшее образование и стать полезными, самодостаточными личностями, не зависящими от мужчин. Курсистка Е.А. Андреева-Бальмонт вспоминала: «Я узнала, что замужество для девушки вовсе не обязательно, что быть старой девой не смешно и не позорно. Позорно быть "самкой" и ограничиваться интересами кухни, детской и спальней. Я узнала, что для женщины теперь открывается много путей деятельности. Главное в жизни — учиться, приобретать знания, только это дает самостоятельность и равноправие» [1].

Можно выделить два сложившихся типа девушки конца XIX в.: «кисейная барышня» (девушка из дворянской семьи, воспитанная в духе традиций институтов благородных девиц) и нигилистка («новая женщина», курсистка). В данной работе речь пойдет о втором типе.

«Нигилистка» обозначение прогрессивной, передовой или образованной женщины в Санкт-Петербурге [8, с. 150]. Нигилистки выражали свои идеи свободы и равенства в том числе и через внешний вид и манеры поведения, характеризующееся отказом от роскоши и подражанием мужчинам- все это, по мнению нигилисток, проявление неспособности дам к работе и проявление пассивной женственности. Типичная девушка нигилистских убеждений носила в 1860-х гг. простое темное шерстяное платье, украшенное лишь белыми манжетами и воротником, которое свободно и прямо ниспадало, сужаясь в талии. Волосы были коротко подстрижены и ровно уложены, зачастую допускались и затемненные цветные очки. Софья Ковалевская в своих «Воспоминаниях» так описывала изменения, происходившие с ее сестрой Анной в период ее преобразования в «новую женщину»: «Она изменилась даже наружно, стала одеваться просто, в черные платья с гладкими воротничками, и волосы стала зачесывать назад, под сетку. О балах и выездах она говорит теперь с пренебрежением».

Для более полного воссоздания образа нигилистки второй половины XIX века следует обратиться к портрету «Курсистка» Н.А. Ярошенко (См. Рис. 1.).

Здесь изображена типичная представительница данного течения: девушка в простой темной, узкой юбке до щиколоток. Из под воротника коричневой, подпоясанной мужским ремнем блузы, виден белый воротничок. На плечах девушки не пальто, а клетчатый плед, как одно из проявлений отказа от роскоши. Можно также отметить короткую стрижку студентки и мужскую шапку на голове. В руках у девушки неотъемлемый атрибут каждой курсистки — книга. В целом перед нами предстает облик скромного, образованного человека, живущего собственным трудом [2, с. 153—156].

Первоначальным способом реализации самосознания нигилисток стала пропагандистская деятельность. Дочь петербургского военного губернатора Софья Перовская оставила родной дом и поступила на высшие курсы, а затем основала «маленький кружок саморазвития», где занимались чтением философской и политической литературы, из которого впоследствии возник кружок «чайковцев», ставший одним из центров политической пропаганды. «Теперь в повязанной платком мещанке, в ситцевом платье, в мужских сапогах, таскавшей воду из Невы, никто не узнал бы барышни, которая недавно блистала в аристократических петербургских салонах».

По секретному докладу министра юстиции графа Палена, сеть кружков пропаганды к концу 1874 г. успевает покрыть большую половину России.

Отношение современного общества к нигилисткам было неоднозначным.  В литературе конца XIX века можно встреть крайне негативные высказывания в адрес «новой женщины», которая получила прозвище «синий чулок». Примером может послужить образ Евдокии Кукшиной в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети». Ее курение, неряшливое платье, бесцеремонные манеры в сочетании с поверхностным увлечением химией — карикатура на нигилистку.

Негативное представление о девушках-курсистках было широко распространено. К примеру, обер-полицмейстер Ф.Ф. Трепов так откликался о женских публичных курсах в своей записке императору Александру II: «Главная же вредная сторона, которую представляют собой публичные женские курсы, заключается в развитии корпоративного духа между молодыми девушками. Почти все они одеты в черные платья, у всех почти коротко выстриженные волосы, очки, словом, наружностью своею большая часть посетительниц курсов говорит о принадлежности своей к Петербургскому обществу нигилисток...».

Наряду с критическим и ироническим отношением в обществе наблюдалось сочувственное отношение к их делу как к борьбе за свободу и достоинство личности. Оправдание судом присяжных Веры Засулич после выстрела (в того самого)Трепова было восторженно встречено залом и толпой за пределами здания суда. В секретной записке графа Палена «Успехи революционной пропаганды в России» министр юстиции возмущается тем, «что многие лица немолодые – отцы и матери семейств, обеспеченные материальными средствами и более или менее почтенным положением в обществе не только не противодействовали, а напротив, нередко оказывали пропагандистам видимое сочувствие, помощь и поддержку» [1, с. 179].

Безграничное расширение свободы влекло за собой столь же безграничное расширение обязанностей и социальной ответственности. Женщина-нигилистка шла против традиционной жизненной программы, заданной обществом. Однако естественный порядок жизни вел к тому, что женщина не могла полностью отказаться от навязанного обществом императива брак – хозяйство – дети. Ей приходилось нести двойную ответственность – как за традиционно мужской труд, так и за семью и домашнее хозяйство. Единственным и действительно важным приобретением в этой борьбе стало обретение свободы самостоятельного жизненного выбора.

К 90-м годам XIX века подросло поколение девушек, воспитанное в атмосфере изменений, они окончательно сформировали тип «новой женщины». Женщины хотели не только стать равными мужчинами по манерам и образованию, но и стремились проявить себя на общественном поприще. Со временем основу Высших курсов составили девушки из семей интеллигенции — девушки, горячо желавшие знаний, в скромных костюмах, с манерами изысканной красоты и достоинством в поведении. Они представили собой идеальный образ «новой женщины».

Таким образом, социально-экономические изменения, которые назревали в течение всего XIXвека и произошедшие под его конец затронули все сферы общества. В том числе это привело к активизации феминистского движения. Появление нового типа женщины, которая стремится к образованию, упрощению быта и самодостаточности стало неожиданностью для российского патриархального общества. Консервативное общество было напугано молодыми девушками-нигилистками в полумужских костюмах, с короткой стрижкой, грубоватыми манерами, в очках и с книгой в руках, оно еще не было к этому готово. Но процесс преобразований, базирующийся на развитии социальной активности молодых, образованных людей был необратим, поэтому к началу XX века можно наблюдать формирование новой гендерной модели: женщина уже не подчинялась всецело существующему ранее положению вещей, она могла выбирать между замужеством и самостоятельной жизнью в разных отраслях деятельности. Таким образом, облик нигилистки-интеллигентки оставался практически неизменным на протяжении ста лет, но его значимость трансформировалась: от демонстративного общественного протеста нигилистки – к респектабельности интеллигентной женщины, которая противопоставляет себя как моднице, так и облику заводской работницы.