В начале двадцатого века возникло убеждение, что тех­нические достижения и увеличение количества полученных знаний автоматически приведут к тому, что человек станет лучше. Научим его читать и писать, используем научно-технические достижения для улучшения условий его труда, будем непрерывно приобщать его к цивилизации с помощью средств коммуникации — газет, кино, радио, телевидения, дадим ему доступ к культурным ценностям, и тут же повысится его нравственный потенциал. Так думали многие педагоги, в том числе и педагоги школы Френе. Французские учителя считали, что научить детей читать и счи­тать — значит даровать им спасение. Им казалось, что свидетельст­во об образовании открывает дверь в мир нравственности, гражданственности и человечности. И дети, и взрослые верили в него как в новое божество, которое, как ему и полагается, творит чудеса. Они полностью уверовали в эту идею и сражались за нее со всей страстью. Гражданское воспитание было созвучно нравственному воспитанию. Но это было достаточно эффективно для тех времен. В конце двадцатого века уроки морали и граждановедения, которые в течение долгого времени были движущими силами воспитания, стали терять свое влияние.